– Вечно ты все: «красивый», «красивый». Вовсе не такой уж он красивый. В нем нет, ну, это… Вот ее он не уговорил, а думал, что он типа такой крутой, все на него западают, даже девушки. Она же хозяйка, она ему тогда сказала: «Я тебя выгоню». А он такой: «Ничего не случится, все будет супер-пупер». А утром она пришла и его выгнала.

– А теперь он где?

– На Плешку пошел опять. Как мальчик по вызову. Ты ж знаешь, как это все… Одно цепляется за другое – и ты уже там. И никуда не денешься, ты же знаешь. Ему же надо, ну, там, на прожитье, на шмотки, еда там, и жить где-то  тоже надо.

– А почему он обратно не едет?

– Он говорит, что его отец убьет. У него отец дерется, с автоматом за ним бегает. Все детство избивал его прям…

– А мать чего? Не вмешивалась?

– А ты разве не знаешь? Какой ты ленивый, даже не разузнал ничего. Мать умерла давно. Он говорил, отец ей такой мавзолей отгрохал после смерти… Из гранита. У него отец крутой. Он, ну, из этих, ты понимаешь…

– Ну, тогда точно убьет.

– Я же говорю… А ты опять мой бальзам взял. Сколько раз я тебя просил. Ты всегда его берешь и не закрываешь, и он выдыхается…

– Ну, что ты пристаешь: взял – не взял. Тоже мне, «топ-модель по-русски», уже бальзам у него нельзя взять… Ну, ладно, ну что ты такой… Ты работать сегодня будешь?

– Ну да. Вот еще. У меня тут яблоки есть, нектарины, выпивка всякая… Буду кайфовать. Один. А ты давай – вперед.

– Я один не буду работать. У тебя тут яблоки и все такое, а я работать должен. Фигушки.

– А ты решил, я с тобой делиться буду?

– Ничего я не решил… Отстань.

-Ну, ладно. Ну, чего ты…

– Ну, пусти, вот пристал, ты мне перья эти разноцветные на голове помнешь… Я к ним никак не привыкну…  А яблоки – те самые, что ли?

– Ну да, остались  с того дня… Ты не парься, чего ты! Они приятные такие, как антоновка, с кислинкой немного…

– Антоновка, ой, ты такой приколист, скажешь тоже!

– Нет, а что! Тех вот тоже выгнали тогда, как его… Вот ты мне скажи: почему всех хороших людей всегда выгоняют?

– Таких хороших, которые на Плешке работают?

– Да. Ты же знаешь. Ведь его она выгнала…

– Она да. Она такая стервозная, ужас. Ой, а скажи, а ты как с ним общаешься? Чатишься, да? Чатишься?

– Ну, как… Все тебе расскажи… Ты же сам можешь, только ты такой… улетный мальчик… Все время тебя нету. Где-нибудь зависаешь и все. А тут надо целую вечность ждать… Чтобы выйти на связь по всемирной сети…

– Круто! Значит, чатишься! Прикольно! А что ты ему говоришь в начале?

– Ну, как… прям все секреты ему открой… Учись сам.

– Ну, пожалуйста, ну скажи… Вот вредина, зараза!

–  Прям зараза. Сам такой. Ну. Я ему это… я ему сначала говорю: киса, ку-ку! Это чтобы он не испугался…

– Он с тобой общаться не хочет, вот что!

– Нет, ему сейчас так фигово… Он хочет уже. Он щас все время проверяет, на связи я или нет.

– А ты на связи? Ну, ты даешь! А как вы дальше общаетесь?

– Ну, мы просто треплемся, то-се… Я ему про работу рассказываю.

– А он что?

– Он слушает. Он хочет к нам. У нас работать тоже. Говорит, что заколебался так жить… На Плешке, знаешь, как плохо… Один раз клиент к нему пристал с ножом, с заточкой, порезал его, ну, ты знаешь…

– Да… Надо спасать мальчика. А он на «кису» как реагирует?

– Это ж ласково… Ему нравится. Он любит всякие такие слова…

– Ну да… Это потому что он… как это… тоже такой… андрогинный. Вот!

– Ой, не могу! Ох, чудик! Ты откуда такое слово взял?

– А что? Мне вчера один из старших, ну, этот, большой такой, ну, Михаил, он так сказал. Мы говорит, андрогины. И наш знак – радуга. Запомни, говорит. Небесная радуга. Это значит, мы все цвета аспекта видим. А самый, говорит, главный, – белый.

– Ой, я щас упаду! Прям вот на землю упаду и все! Не аспекта, а спектра! Ты же здесь у нас уже пять дней работаешь, мог бы выучить, полиглот!

– Сейчас вот как дам – все перья обсыпятся!

– Погоди ты… Меня тут старший вызывает по всемирной сети… Да, слушаю, да, Михаил, ну, да, лечу! Лечу!

– Ты чего? Что объявили? Ну, что?

– Нашего мальчика-кису ножом пырнули, вот чего. Он в больнице, в реанимации, понял? Скоро уже подключится к нам. Надо его встретить, Михаил говорит. Ты летишь, андрогин?

– Ой, бедный, ой, сейчас вот крылья разомну… А то перья слежались немного. Значит, он теперь с нами будет? Слава Богу!

– Аллилуйя. Ему на земле делать нечего, он, бедный, намучился прям там, тощий такой, больной. А у нас отъестся… Я ему скажу: «Киса, ку-ку»! Он сразу меня узнает! Ну, чего ты копаешься, летим скорее! Сколько раз архангел тебя учил – не с этого крыла начинать, а с левого, понятно?  Вот оболтус! Облако не помни…  Полетели!

 

Надежда Муравьева