Каждый раз в этом городе охватывает чувство невероятной свободы. На время утихает тоска по городским ландшафтам, потому что вокруг тебя – квинтэссенция того, что любишь, город городов. Не пугают и не подавляют ни толпы, ни машины, ни рекламы на зданиях, ведь так и надо. Жара на станциях метро и прохлада в вагонах, потоки такси на дорогах, железные лесенки на домах – как в Амстердаме, неожиданные яркие пятна на небоскребах – то красный зонт виднеется, то барельеф, то небольшая статуя. Ходить-бродить – в любом темпе, бежать с народом на поезд, шататься по любимым райончикам, где университет, даже идти в темпе ребенка и все равно успевать глазеть по сторонам. В Челси – красный кирпич, а в Гринвиче – кафе и парки, и никак не возможно уйти оттуда. С главной башни города дух захватывает, город расстилается под тобой, а Центральный парк – как зеленое покрывало среди небоскребов.

Петр Вайль в моей любимой книге “Гений места” пишет о разных городах мира,  сверяя свои чувства с чувствами писателей – жителей этих городов. В финале, конечно же, появляется Нью-Йорк, о котором он находит необыкновенно точные слова – как свои, так и О’Генри, “genius loci” этого города.

Когда я нахожусь вдали от Нью-Йорка, мне хочется напоминать себе и другим, что я – оттуда. Наверное, не надо: печать неизгладима. “Нью-Йорк? – говорит он, наконец. – Изначально и время от времени, – говорю я. – Неужели еще не стерся?” Не стирается: в столице мира царит первозданная простота, уроки которой годятся всюду. Самый городской из городов возвращает к Колумбовым ориентирам: в Нью-Йорке все соотносят себя со странами света – “на северо-восточном углу”, “двумя кварталами южнее”, “западная сторона улицы”. Построенный без лекала, умышленный хлеще Петербурга, воплощенная мечта Малевича и Мондриана, Манхэттен вырастает из океанских просторов и пионерских прерий, и язык никогда не даст этого забыть. (Петр Вайль. “Гений места”)

Чтобы выразить свою любовь к Нью-Йорку, мне также необходимы проводники – и для меня это Пол Саймон и Вуди Аллен. Бродя по улицам Гринвича и пересекая улицу Бликер (на которой масса джаз-клубов и музыкальных кафе), обязательно начинаешь мурлыкать под нос одноименную песню, посвященную этим местам. Это – еще совсем молодой Пол, неизвестный и не прославившийся, нащупывающий свой стиль – и уже знающий, как воспевать свой город. “Далека дорога до Ханаана по улице Бликер”, –  поет он.

Все основные персонажи Вуди Аллена (прежде всего его собственный лирический герой) всегда обитают в Нью-Йорке, это их вселенная, за пределами которой запустение и враждебная среда. В совершенно незабываемом фрагменте из “Энни Холл” герой отправляется вслед за любимой девушкой в Лос-Анджелес и там невыразимо страдает от чрезмерного солнца, пальм и постоянной автомобильной езды. Все это показано очень точно и смешно – кто был хоть раз в Калифорнии, хорошо понимает, о чем речь. В Нью-Йорке герой Аллена может быть несчастен, невротичен, недоволен жизнью, но это его мир, и сквозь густую иронию все равно просвечивает неистребимая любовь к его городу. Лучше всего она, на мой взгляд, выражена в увертюре к фильму “Манхэттен”:

«Глава первая. Он обожал Нью-Йорк, хотя для него этот город был воплощением упадка культуры. Как сложно было жить в этом бездушном обществе, рядом с наркотиками, громкой музыкой, телевидением, преступностью, мусором…»

Слишком зло. Я не хочу, чтобы это было зло.

«Глава первая. Он был таким же классным и восторженным, как и город, который он любил. За черной оправой его очков пружинилась неукротимая первобытная энергия хищника из джунглей…»

А неплохо!
«…Нью-Йорк был его городом и останется им». (*)

Для меня очень естественно рассказывать об этом городе песнями – потому что он музыкален просто по своей сути – музыка как будто бы лежит в фундаменте домов и мостовых. Если зайти в метро, то велик шанс того, что услышишь какой-нибудь джаз-банд. Если подняться до 42-й улицы, то практически на каждом шагу начинают попадаться театрики, в каждом из которых будет идти один бродвейский мюзикл. Сами театры втиснуты между зданиями, поэтому – с очень высокими амфитеатрами и балконами, на которые надо карабкаться, чтоб посмотреть очередной спектакль. А летом по всему городу открываются сцены и зачастую можно увидеть отрывки из тех же мюзиклов.

Мне кажется, что это квинтэссенция Нью-Йорка – высокий профессионализм танцоров и певцов, сильнейший драйв бродвеевского мюзикла, и музыка, выходящая за рамки театров и концертных залов. Тут она и в правду все время норовит выйти на улицы, забраться в метро, быть рядом с тобой. Однажды мне повезло оказаться на станции (как раз под Бродвеем), где вслед за уличным музыкантом запела вся платформа – совершенно незапланированно и дружно. Или же в вагоне метро, куда зашла афроамериканская группа и, рассредоточившись по разным концам, стала распевать спиричуэлз своим характерным многоголосием.

Вообще многие, вполне известные, музыканты считают за честь спеть в ньюйоркской подземке или же на улицах города.

Как только присаживаешься в кафе или в парке – вокруг тебя разворачивается кино. Просто смотри по сторонам, слушай разговоры прохожих. Музыка улиц – переклички такси, звоночки велосипедов, пароходные гудки грузовиков. Реклама на Таймс-сквер воспринимается почти как арт, строительные краны и стройки превращаются в причудливые декорации, а новые зеркальные небоскребы отражают в себе старые, похожие на наши высотки. В Центральном парке весной цветет вишня, а в Линкольн-центре есть музыкальный фонтан, и почти в любое теплое время года – уличные концерты. И жизнь течет вокруг, мимо тебя, сквозь тебя.

 

Katya Neklyudova, 2018

[Плейлисты]

[Рок-музыка и все остальное]