“Когда я слышу, как некоторые ребята играют на гитарах, то очень хорошо понимаю, что никогда не смогу это воспроизвести. Я знаю, что хорошо умею передавать свои чувства, не более того”, – говорит он, застенчиво потупясь. А потом берет в руки Red Special и выдает красивейшие пассажи, в которых слышится две, если не три инструмента сразу – тут тебе и авангард с китовьими завываниями, и психоделика, и классический рок, и проигрыши из знакомых песен. А потом охотно говорит о механике и технике своей любимой гитары, поясняя «я – человек викторианского времени, для меня профессия музыканта и мастера музыкальных инструментов еще не разделились».
Я давно хотела написать о Брайане Мэе – как, благодаря ему, услышала в электрических запилах тонкость, филигранность, как начала различать в них разные настроения и мотивы (хотя раньше почти не воспринимала тяжелый рок, предпочитая акустику у тех же Квинов). Но каждый раз натыкалась на проблему того, с чего начать – с его стихов? С гитарного мастерства? С огромного количества вещей, которыми он занимается помимо музыки – астрофизика, стереофотография, защита животных? Одной небольшой заметки точно не хватит, поэтому попробую понемногу обо всем, о том, что больше всего задевает за сердце.
Когда в орбиту интересов и привязанностей попадает что-то новое, можно не сомневаться в том, что оно окажется с того же куста, что и другие, уже имеющиеся, увлечения. Так произошло и в этот раз – к Квинам в целом и к Брайану в частности сходится сразу много лучей, от Битлов, чьим преемником он себя ощущает, до детского восхищения перед стереокартинками, от любви к японской культуре до связи с традицией научной фантастики – из которой вышел “Доктор Кто”, один из самых любимых сюжетов нашего времени. Так, в песне “39” команда волонтеров, вернувшись из космического путешествия, обнаруживает, что прошло 100 лет, хотя им казалось, что они отсутствовали всего лишь год. “39” написана в стиле фолк: по словам Брайана, существует масса песен о моряках, а вот о космических странствиях в таком музыкальном стиле еще не писал.
Говоря о середине песни, наполненной странными аккордами и высочайшим, почти ультразвуковым вокалом Роджера Тейлора, Брайан объясняет, что эта часть – как раз о самом полете, и для меня это – единственный способ передать невыразимое, то, что не укладывается ни в какие слова. Эти аккорды и это пение, как будто и в правду звучащие откуда-то сверху, из разреженного воздуха, так сильно контрастируют с простыми и очень земными куплетами и припевами, что и в правду невозможно себе представить какое-либо иное объяснение. Вспоминаются слова Нила Геймана о Повелителях времени во вселенной “Доктора Кто”:
У меня в голове Повелители времени благополучно существуют и совершенно непознаваемы: это изначальные силы мироздания, которые невозможно назвать, только описать: все эти Мастер, Доктор и иже с ними. Все описания местообитания Повелителей времени носят для меня совершенно неканонический характер. Место, в котором они существуют, вообще невозможно никак изобразить, потому что оно находится за пределами воображения: там просто холодно и все либо черное, либо белое (*).
В своих песнях Брайан чрезвычайно разнообразен – у него есть и хардроковые ранние песни (как “Son and Daughter”), и очень печальные баллады (“All Dead, All Dead”), и стадионные кричалки (как “We Will Rock You”) , и даже хулиганские “Fat Bottomed Girls”. Еще до того, как Queen собрались в своем полном составе, он уже писал песни, которые позже станут их фирменным знаком – с многочисленными сменами настроения, темпа и мелодии . В такой манере написана, например, очень ранняя “Doing Alright”, которую Брайан сочинил еще играя в группе Smile.
О чем бы Брайан ни рассказывал в своих замечательных интервью, он всегда вспоминает отца. Именно вместе с Гарольдом они смастерили знаменитую гитару Red Special, на которой Брайан играет и по сей день. И он не устает с гордостью рассказывать, из каких деталей домашней утвари она была сделана – тут доска от каминной полки, там столешница, тут перламутровые пуговицы, а там бывшая игольница его матери. Они были очень близки, несмотря на то, что сильно расходились во взглядах на то, как именно должна быть устроена жизнь Брайана – когда тот решил оставить академическую карьеру и полностью уйти в музыку, Гарольд был очень расстроен и долго не мог этого принять. И только увидев сына на сцене в Нью-Йорке, где “наши ноги не касались земли, так был наэлектризован воздух”, он, наконец-то, признал правоту Брайана.
У гитары Red Special, которую смастерили отец с сыном, уникальное звучание, ее всегда отличаешь от других электрогитар. Брайан с ней не расстается всю жизнь, признавая, что это его голос, часть него, что без нее он не может. В его руках она может звучать агрессивно и громко, как в “White Man”, или ликующе взрываться, как в “Somebody to Love”, может перекликиваться сама с собой, благодаря технике delay (когда звук идет на колонки не сразу, а с небольшой задержкой), наконец, может звучать, как духовой оркестр – именно этого эффекта Брайан добился в песне “Good Company”, стилизуя финальный проигрыш под звуки диксилэнда.
Будучи человеком очень всесторонним (достаточно послушать хотя бы одно его интервью!), Брайан в своих песнях обращается к самым разным музыкальным и литературным источникам. “Песнь пророка”, одно из самых значительных и запоминающихся его произведений, пришла к нему как откровение, из сна, по его словам, пришла в виде целых музыкальных фраз, которые он по утру записал. Библейский сюжет тут сопрягается с романтической традицией передачи откровения путем глоссолалии, говорения на язЫках, когда слово становится звуком, а звук – заряженной частицей, бьющей в зал, в колонки, в наушники.
Или вот совсем другая история – “Белая королева” – ассоциации возникают тут не с “Алисой в Зазеркалье”, а скорее с блоковской Прекрасной дамой, вечной загадкой, тенью, за которой наблюдает герой. Из этого созерцания вырастает настоящее чудо, воплощающееся в длинном инструментальном проигрыше, где дуэт гитары и фортепиано сначала ведут друг с другом долгий разговор, а потом сливаются в едином и мощном звуковом потоке.
Несмотря на то, что Фредди и Брайан постоянно работали вместе, песни они всегда сочиняли порознь. Но есть одно исключение из этого правила. Когда в западном мире стали говорить о бедствиях, происходящих в Африке, была написана песня “Is This the Word We Created?”, написана очень спонтанно, за пару дней. Фредди рассказывал, что им не хватало еще одного трэка для нового альбома, и поэтому они, впервые в жизни, сели и придумали ее вместе: “Если б у нас было больше времени, мы бы точно перессорились, и ничего бы не получилось. А так нам надо было очень быстро что-то написать, и я придумал слова, а Брайан – музыку”.
Брайан очень тяжело пережил потерю Фредди – тем более, что она совпала с невероятно сложной полосой в его жизни. Но он же находил в себе мужество быть сначала рупором для своего умирающего друга, а потом поэтом, оплакивающим его уход. Именно он написал прощальную “Show Must Go On”, поминальную “No One But You (Only The Good Die Young)” и, наконец, “Mother Love”, песню, с которой Фредди ушел. Она была сочинена по его просьбе – “только напиши мне слова и ноты, я спою, сколько успею, а потом вы это доведете до ума”. Весной 1991 года, в швейцарской студии Монтре, они записали две трети этой песни, а последний куплет Брайану пришлось спеть уже самому.
Пройдя через все эти тяготы и испытания, Брайан не сломался, а напротив – стал все больше и больше наращивать обороты. В начале 2000-х годов он вернулся к своей старой астрономической работе, довел ее до конца и защитился (и теперь настаивает на том, чтоб его называли “Доктор Мэй” или “Доктор Брай”, очень гордясь этим званием). Будучи большим любителем стереофотографии, он выпустил целый ряд книг, посвященных викторианским снимкам в 3D, а совсем недавно собрал свои собственные фотографии и издал книгу Queen in 3D (она замечательная!). Вместе с Роджером он основал Фонд по борьбе со СПИДом, который помог уже огромному количеству людей, в особенности, жителям бедных стран.
С концертами Брайан тоже пока не останавливается, продолжая играть по всему миру, с разными составами, как на электричестве, так и на акустике. С возрастом, как мне кажется, он стал гораздо более спокойным и открытым, и его разговоры – будь то интервью, лекции, или даже просто обмен репликами с фанатами, всегда интересны и уважительны к собеседникам. Будучи человеком очень любопытным и открытым, он освоил все современные средства коммуникации, с удовольствием ведет свой сайт, вешает фотографии – обычные и 3D – и никогда не забывает о своих зрителях. В конце каждого концерта он обязательно делает селфи-видео – чтоб публика также стала частью его истории, которая, к счастью, продолжается.
Katya Neklyudova, 2018
Отчаянные писаки 