Все начинается с серебристой комнаты, в центре которой сидит человек в сером костюме. Держа на вытянутой руке модель мозга он, как то ли лектор в университете, то ли как Гамлет с черепом, медленно продвигается по сцене, указывая зрителям на разные зоны мозга (Вот зона мельчайших подробностей / Вот зона, которая почти не используется / Вот зона, которая продолжает жить / Даже если все остальные части удалены). И все это происходит перед нами, здесь и сейчас.
Я давно задолжала себе этот текст – концерт Дэвида Бирна прошел в наших краях полгода назад, а отчет-плейлист все не писался. Но недавно, говоря со студентами об (анти)утопии, я вспомнила о нем – и о его недавнем альбоме, “Американская утопия”. Потому что металлическая комната, серебристый занавес, из-за которого выступают музыканты, напомнили мне об эстетике антиутопических немецких фильмов 20-х годов, и одновременно – об одной из экранизаций замятинского “Мы”.
Но прежде всего, эта серебристая стена, эти серые костюмы, эти резкие и почти механистические движения танцоров напомнили мне об эстетике Роберта Уилсона, в особенности его спектакль “Сонеты Шекпира” – который так же тяготеет к монохрому, минимализму, мешковатым костюмам. И конечно, сам факт того, что Уилсон очень часто обращается к образам немецких экспрессионистов.
Так что же это такое? Утопия или все-таки анти-? На концерте текущая политическая ситуация витала в воздухе. Уже не в первый раз американский музыкант, приехав в Канаду, проводил параллели между двумя странами. Дэвид говорил о том, “как сильно влияет на местность такая простая вещь, как линия на карте” – имея в виду границу между Штатами и Канадой. И действительно, практически во всех песнях сквозит сильная тревога – и все же, несмотря на то, что “Разум собаки” (почти как “Собачье сердце”), наталкивает на ассоциации с теперешним положением в Америке, весь альбом “Американская утопия” писался за несколько лет до того, как Трамп пришел к власти.
На мой взгляд, приставка “анти-” если и не была произнесена вслух, то уж точно подразумевалась. Неприкаянный герой, чужеродное общество, явный разворот к тоталитаризму; наконец, финальная “Here” (а на концерте – наоборот, вступление), подобно “Бразилии” Терри Гиллиама, вскользь касается темы ухода, помутнения сознания, бегства в иной, призрачный мир. На концерте в эту концепцию встраивались и песни с более ранних альбомов Дэвида, еще эпохи “Talking Heads”, как, например, паническая и пронзительная “Blind”: “Кто-то кричит, говоря – что это, что это, что это? Его застрелили ночью! Люди проезжают мимо, но тело его все еще живет…” Мир разбивается на множество мелких осколков.
И единственный выход – это эскапизм, уход в музыку и танец. И эта странная группа людей в серых офисных костюмах движется по сцене в стиле диско. Только это помогает преодолеть панику и страх. Собственно, у Бирна очень много песен именно об этом.
В финале концерта из антиутопического пространства нас вернули к не менее жестокой реальности. Под барабанную дробь, под древние ритмы, группа Дэвида пропевала и выкрикивала имена афроамериканцев, погибших на улицах в результате расовых беспорядков и столкновений с полицией. “Она была написана в 2015 году певицей Дженелль Монэ, исполнялась на шествиях Occupy, и к сожалению, до сих пор очень актуальна. С ее благословения мы ее немного дописали”.
Но все же нельзя сказать, что настроение этого фантасмагорического концерта было мрачным и депрессивным. Потому что, несмотря на чувство тревоги, в песнях Бирна всегда было много веселья и свободы – достаточно вспомнить его чудесные “Dirty Old Town”, “Independence Day”, “Hanging Upside Down” или “A Million Miles Away”. “Утопия” не исключение, и некоторые вещи с этого альбома, несмотря на безумные тексты, оставляют ощущение острой и щемящей любви к жизни, во всех ее проявлениях. И это то, что больше всего остается с тобой, когда выходишь на улицу после этого удивительного действа.
Katya Neklyudova, 2018
Отчаянные писаки 